Паутина долга - Страница 84

— Готов?

Смотрю в лицо приближающемуся убийце, улыбаюсь и перевожу взгляд вниз, на волнистую белую равнину, под снежным покрывалом которой комки песка начинают меняться местами:

— Об этом нужно спрашивать не у меня.

Рыжий озадаченно вздрагивает, сбиваясь с шага, а в следующее мгновение блондинка вскрикивает, испуганно и надрывно:

— Сзади!

Он оборачивается молниеносно, со скоростью и изяществом, вызывающим зависть, но песчаная змея, выросшая из-под ног убийцы, поворачивается вместе с ним, успевая обвиться вокруг шеи и стянуться жесткой петлей, щетинящейся острыми стеклянистыми шипами.

Мы стоим в трех шагах друг от друга, и я ясно вижу изумление в глазах Слата. Изумление и нарастающий ужас. Убийца мог бы шевельнуться, но предпочитает даже дышать через раз, потому что не знает, с чем имеет дело. И остальные не догадываются: женщина начинает пятиться, но ее мягко толкает в спину еще одна лента, составленная из песчинок, и Миллин, глотая крик, тоже застывает на месте. Вехан, умудренный печальным опытом своих соратников, спрашивает, уже не пытаясь сдвинуться с места:

— Ты маг?

Тяну паузу, не в силах удержаться от толики злобного ликования.

— Нет.

— Тогда… что ЭТО такое?

— Звери Хаоса, полагаю, — раздается хрипловатый женский голос за моей спиной. — Вам, молодым, они в диковинку, а я еще помню рассказы своей бабки о времени, когда их можно было видеть так же часто, как Заклинателей.

Вьер подходит ко мне, поправляя складки платка, чтобы пух не лез в рот и не мешал разговаривать.

— Собираетесь обезглавить Подворья? Похвальное стремление, юноша. Помнится, в вашем возрасте и я мечтала о чем-то подобном… А теперь могу вдоволь насмотреться на исполнение грез. И даже не слишком поздно, не правда ли? Но знаете, юноша, тогда, много лет назад, все казалось простым и понятным, а теперь давняя мечта почему-то уже не кажется способной что-то изменить.

Мне о многом следовало бы расспросить тучную старую женщину, променявшую покой кресла у растопленного камина на прогулку по безлюдному кварталу. Наверное. Может быть. Но я задаю самый глупый из возможных вопросов:

— Кайрен проговорился?

— Почему проговорился? — Улыбается вьер. — Рассказал. Примчался и огорошил старуху… Почему вы сразу не признались во всем, юноша? Надеялись управиться сами?

— И сейчас надеюсь.

Женщина окинула взглядом площадь.

— Что ж, вам удалось взять их за горло. И одного мгновения хватит, чтобы свернуть разом три шеи. Но скажите, вам это нужно?

Я понимаю, о чем вы говорите, hevary. Очень хорошо понимаю. Но не знаю, как избежать неизбежного. Может быть, вы предложите выход? Подскажете?

И светлые мудрые глаза согласно моргают: подскажу, только имей смелость внять истине.

— Вот убьете вы этих бедолаг и оставите Подворья без хозяев. Спору нет, быстрехонько найдутся новые, но они, следуя обычаям, должны будут отомстить за гибель своих предшественников. Положим, и с ними вы справитесь. Но будут приходить все новые и новые убийцы… Хватит ли у вас сил на всех?

— Сил? Хватит.

— А души? Каждая смерть — тяжелый груз.

— Моя душа вынесет, сколько потребуется.

— Ой ли? Уже сейчас она стонет и жалуется.

Ехидно ухмыляюсь:

— Вам откуда знать? Неужели так громко стонет?

Вьер кивает:

— Еще как. Да и не нужно слышать, чтобы понять… Вы могли прикончить своих обидчиков еще в проулке или в тот миг, как они ступили на площадь, но не сделали этого. Вы попробовали решить дело миром.

Вздыхаю:

— Что мне совершенно не удалось.

— И не могло удаться.

— Вот как? Почему же?

— Потому что в переговорах всегда нужна третья сторона. Посредник, пекущийся о благе всех переговорщиков.

— Назначите себя на его роль?

Светлые глаза ласково щурятся:

— А и назначу! И как посредник, хочу обратиться к вам троим, голуби мои. Слушайте и решайте, только быстро: кости у меня уже не те, что в молодости, и на морозе быстро застывают… Чем вам не угодил этот юноша, мне не интересно. Зато я уверена: никаких законов он не нарушал, как бы вам ни хотелось думать обратное. А потому есть у меня предложение… Здесь, на этом месте вы отменяете вынесенный приговор и забываете о вражде. Вас, юноша, это тоже касается! Прощаемся и расходимся, куда кому заблагорассудится. Как вам такой исход?

Вехан катнул по скулам желваки:

— Если отказываемся, умираем, это вы хотите сказать?

Вьер разочарованно покачала головой:

— Такой умный с виду, а в голове пусто… Вы не умрете. Вас арестуют и препроводят в покойную управу. Конечно, очень долго вы там не пробудете, но позор не смоете до конца жизни. Вот теперь выбирайте! С чистой совестью.

Ай да бабуля! Нашла, чем надавить на «пастухов». В самом деле, Подворья не жалуют тех, кто попадается в руки властей хоть на несколько часов, и троица рискует самым дорогим, что есть у высокопоставленных персон — честью, утрата которой означает конец всего.

Чернявый угрюмо посмотрел на блондинку. Та куснула губу.

— Поторопитесь с решением! — напомнила вьер.

— Мы… согласны, — выдохнула Миллин.

— Тогда извольте все сделать, как должно.

— Разумеется. Только… пусть он отзовет своих зверей.

— Они не мои. Они живут своим умом и действуют по своей воле. Я могу лишь попросить.

— Так проси!

Блондинка старалась казаться смелой и гордой, но в каждой черточке круглого личика поселился страх. И сие постыдное для наделенного могуществом чувство долго еще будет оставаться гостем души каждого из троих, но кто в том виноват? Зерна Хаоса мы проращиваем сами. И только мы сами способны стереть их в муку.