Паутина долга - Страница 116

116

— Разумеется, вернемся. Но если позволите… Что все это значит? Разве вы не хозяйка дома?

— Теперь уже нет. Я продала верхний этаж, иначе не смогла бы собрать денег на подати. Думаю, продам и оставшуюся половину: после смерти Юлара мне нет никакой нужды оставаться в городе. Поеду в имение, буду помогать отцу. У меня была надежда, что брат одумается и остепенится, найдет себе занятие, но раз уж так получилось…

— И давно продали?

— Да уж две ювеки назад.

Значит, деньги имелись, и парень нагло врал. Что ж, получил по заслугам. Может, кара и должна была быть менее жестокой, но боги сами решают, как наказывать.

— И что за человек теперь над вами живет?

Мюла пожала плечами:

— Пока никто не живет. Вроде слышались иногда по ночам шаги, но кроме слуги я больше никого не видела, а он приходит только днем, чтобы принести вещи.

— Каждый день?

— Да, почти каждый. Приносит по сундуку или по два.

— Почему сразу не приволочь все?

— Может, у него есть и другие поручения, — предположила женщина.

— Может быть.

— Он даже не забрал еще ключи от дверей: там осталось кое-какие безделушки, дорогие мне, как память, а я все никак не могу найти время перенести их вниз.

— Так в чем же дело? Давайте, я помогу!

— Правда? — Серые глаза просветлели. — Вам это не составит труда?

— Совершенно не составит. Показывайте, что за безделушки!

Она радостно позвякала ключом в замке и распахнула дверь, за которой начинался длинный коридор с низким потолком и лишенный источников света: того, что попадал из окна за нашими спинами, едва хватало, чтобы рассмотреть первые несколько футов пола. И того, что находится на нем.

— Ой, подождите, я схожу за свечами, а то споткнемся и носы расшибем!

— Да, разумеется…

Немудрено споткнуться: развалившийся сундук разбросал свое содержимое прямо у входа. Чаши, тарелки, подносы, ложки, вилки. Столовое серебро? Должно быть, семейные реликвии нового хозяина. Или не семейные. Я нагнулся и поднял две из рассыпанных по полу ложек. Мало того, что они существенно отличались формой, но на каждой был отлит герб. Свой собственный. Два разных. А вот на том блюде в вязи узора спрятался третий, непохожий на предыдущие… Больше похоже на добычу грабителей, навестивших несколько богатых домов и сваливших все в одну кучу. Но тогда почему здесь только серебро?

— Вот и я!

В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно теплого желтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:

— Плохо, что сундук сломался. Пока все это снова соберешь, да уложишь, намаешься.

Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!

После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые… Вечный и Нетленный! Что это?

С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на… На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только…

Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он еще вернется сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?

Нить девятнадцатая.

Даже среди зимы
Могут расцвести цветы:
В тепле двух сердец.

Каула выскочила с кухни, как только услышала стук входной двери, и озадачила вопросом:

— Малыш, ты не забыл, какой сегодня день?

— День? Зимний. Солнечный. Темная ювека идет. Праздники. Еще что-то?

Матушка наигранно удрученно покачала головой:

— А вроде молодой еще, да в голове дырок не было. Хотя, ты ведь сегодня стал на год ближе к старости, вот, наверное, память и прохудилась…

Ой. Действительно, забыл. День рождения. Моего рождения. Стыдоба-стыдобища.

— Простите.

— Забыл? — Каула подошла и тревожно положила теплую ладонь на мой лоб. — Ты не простыл, малыш? Другую какую хворобу на пути не встретил?

— Все хорошо, — беру мамину ладонь и прижимаю к губам. — Все хорошо. Просто были дела, я забегался и забыл. Приглашаете к столу?

— Экий быстрый! — Шлепнула меня по рукам матушка. — К столу? Сначала этот самый стол еще накрыть нужно, а в доме ни одной бутылки вина нет! Неужели все выпил?

— Да я и не покупал… А в погребе запасов не было, вы же знаете.

Кстати, чистая правда: ни бочонка, ни кувшина. Имеются только несколько бутылок с горячительным, настоянным на травках и корешках, но оно предназначено исключительно для лечебных целей и особых случаев, а потому хранится в неприкосновенности.

— Вот и я о чем! Кто должен о выпивке подумать?

— Понял. Только переоденусь и схожу.

— Да уж переоденься, — согласилась Каула, неодобрительно осмотрев мой наряд. — А то выглядишь, как дурачок какой.

Если быть совсем уж честным, дурачком я выгляжу именно в подаренных матушкой обносках. Впрочем, сейчас это совершенно не имеет значения.

В комнате я освободился от плена не слишком привычного, а потому кажущегося неудобным камзола, стащил с правого запястья браслет и принялся изучать цветную полоску, проявившуюся на руке в том месте, где металл соприкасался с полоской кожи, покрытой мазью на основе гусиного жира.

116