Паутина долга - Страница 87

К оглавлению

— Я должен оправдываться?

Улыбаюсь:

— Полагаю, тебе нужно хотя бы объяснить свой поступок.

— Нужно ли?

— Если не хочешь потерять крышу над головой.

Кайрен напрягся, ожидая продолжения:

— Указываешь на дверь?

— Пока нет. Но если будешь продолжать в том же духе, укажу.

По скулам блондина прогулялись жесткие желваки:

— Тогда не буду отнимать ваше время, heve, и уйду прямо сейчас.

— Как хочешь. Извини, участвовать в сборе вещей не буду: лекарь запретил утруждать тело.

После моих слов повисает молчание, и я с болезненным удовольствием наблюдаю, как на лицо дознавателя наползают мрачные тучи разочарования, кое-где разорванные тусклым светом отчаяния. Зачем так грубо и глупо поступаю? Не имею понятия. Наверное, потому, что не хочу чувствовать себя обязанным. А может, наоборот: хочу укрепить зависимость. Вот только чью и от кого? Да и нужно ли протягивать веревки через бурную реку там, где уже возведен мост?

Подпираю поясницу спинкой кресла. Мое движение словно выводит Кайрена из забытья: блондин вздрагивает, хмурит брови, не сердито, а печально, отрывает плечо от косяка, собираясь уходить, но все же тихо произносит на прощание:

— Я только хотел помочь.

Вот-вот. С этого все и начинается. Я тоже, «только хотел» развлечь принцессу, а во что вляпался? И года не хватит отмыть с сапог следы грязи, по которой пришлось пройтись. Душу в расчет вообще не беру: там надо проводить такую всеобъемлющую уборку, что жизнь закончится раньше, чем накопленный мусор будет хотя бы сгребен в кучу.

Дознаватель показывает мне спину, обозначая окончание разговора, но у меня другие представления о вещах:

— Ты помог. На самом деле.

Резкий поворот. Дробь быстрых шагов. Нависшая над столом, за которым я сижу, плотная фигура. И гневное:

— Так какого аглиса ты…

— Знаешь, меня так часто в последнее время называют мерзавцем, что я решил: надо соответствовать. А чтобы набраться опыта, требуются постоянные и тщательные тренировки.

— На мне?!

Новый глоток тишины, на сей раз выпитый мной до дна.

— Извини. У меня дурное настроение с утра. Так часто бывает: вроде трудности преодолены, дела успешно завершились, но ни радости, ни удовольствия не испытываешь. Вот тогда и срываешь зло на том, кто подвернется под руку. Ты сегодня оказался первым встречным, так что не обессудь. И не сердись долго.

Кайрен делает глубокий вдох и задерживает воздух в груди, после чего сообщает:

— За такие штуки люди попроще нравом и шею свернуть могут.

— Знаю. Но ты все-таки виноват. Хоть столечко, — показываю на сложенных вместе большом и указательном пальцах, — а виноват.

Он выпрямляется и грозно скрещивает руки на груди.

— Да неужели?

— Мои ночные прогулки — мое личное дело. Дурно я поступаю, глупо, опасно — не имеет значения, если мне НЕОБХОДИМО так поступить. Пусть и теша собственные недостатки… Я благодарен тебе, правда. В особенности за знакомство с замечательной женщиной. Но пойми: не следует спасать человека, если не уверен, что имеется основательная нужда в спасении.

Вьер тоже хотела помочь. На свой лад. Не спорю, уберегла меня от греха душегубства, но ввергла в другую пучину. Умри вчера старшины Подворий, у меня появлялся шанс, по меньшей мере, на передышку, а то и на спокойный остаток жизни, потому что следов моего участия не осталось бы, и вновь избранному Кругу пришлось бы попотеть, выясняя, какого аглиса трое облеченных властью и обязательствами персон отправились поздно ночью в безлюдное место на встречу со смертью. А теперь я должен опасаться ударов исподтишка, неизвестно, с какой стороны и какой силы… Разумеется, так жить веселее. Но кто сказал, что мне это нравится?

Хм. Привычка видеть только дурные стороны вещей, событий и людей никуда не делась. А я-то, наивный, полагал, что избавился от нее. Сомнения громоздятся друг на друга вперемешку с мрачными предположениями. Прямо как у этого… Как говорила вьер? Последнего голоса Круга. Да я, один раз избранный, мог бы им оставаться до самой смерти! Вот старшины-то не знают, бедные…

То, как меня подставил Кайрен, вообще ни в какие ворота не проходит. Я рассчитывал бочком-бочком, тихой сапой уничтожить врагов, а вместо этого увяз по уши. Положим, вьер не станет доводить до сведения ллавана или кого-то еще мои развлечения в компании весьма занятной зверушки, но наверняка не преминет воспользоваться этой ниточкой, чтобы посадить меня на привязь. Да блондина за все его поползновения удавить, и то мало! И еще обижается на холодность и язвительность… Я — само великодушие.

— Хочешь сказать, справился бы сам?

— Вообще-то, да. В любом случае, не собирался вмешивать лишних людей в сугубо мою проблему.

Кайрен покачал головой, не соглашаясь:

— А ты не думал, что проблема после кое-чьей смерти сразу переставала бы быть твоей?

— Думал. Очень много думал.

— Что-то непохоже!

— Кай, твое самовольное вмешательство принесло плоды. Вернув ситуацию вспять, кстати… Очень хочу попросить: не вламывайся в чужие дела, пока к тебе не обратятся. Обещаешь?

— Имеешь в виду, твои дела? — уточнил дознаватель.

— Не только. Вообще. Понимаю, служба такая. Но тогда давай договоримся: свою привычку совать нос во все дырки оставляй у ворот мэнора.

Карие глаза понимающе сверкнули:

— Потому что здесь только ты имеешь на это право?

Вздыхаю:

— Не право. Занудную и обременительную обязанность, которую я бы с удовольствием переложил на кого-то другого, но не могу.

— Ладно, уговорил! — Кайрен, наконец-то, пустил на лицо улыбку. — Дома — никаких служебных дел и рвений.