Паутина долга - Страница 57

— Откуда вдруг взялось желание помочь следствию? Раскаяние нахлынуло?

Вообще-то, следствие — не то дело, которым занимаются в Плече надзора: дознание ведут дознаватели. К примеру, мой жилец Кайрен. Ну да, неважно.

Я улыбнулся, стараясь выглядеть одновременно заискивающе и заговорщицки:

— Так ведь как в народе говорят? Я тебе помогу, ты мне подсобишь, вот и сладились. Тот парень, что запалился, уже ничего и никому рассказать не сможет, а вам в голове много дел держать тоже не след: можно кое-что и выкинуть из памяти…

— И действительно, — согласился надзорный. — Под Зимник столько всего наваливается! Иногда даже свое имя вспомнить не можешь… Подумаем, покумекаем. А ты давай… Не тяни!

— Если просто встряхнуть кости в стаканчике и выбросить, выпадет «Фиалковый луг». А если…

— Тяжеловато верить на слово, — длинноволосый потянулся к кружке с водой, оставленной на столе для нужд больного, то бишь моих. — Будем сразу поверять практикой!

Я уныло проводил взглядом веер водяных капель, оросивших пол. А пить хочется, сил нет. Ладно, потерплю.

— Просто встряхнуть, говоришь?

Он со смешком кинул кости в кружку, накрыл посудину ладонью, перевернул, шевельнул вверх-вниз, потом внимательно посмотрел на меня, ожидая увидеть смущение или растерянность, а то и откровенную опаску. Дурак… Когда я знаю, о чем говорю, бояться нужно не мне, а всем остальным.

Хлоп! Кружка опустилась на стол.

— Открываем?

Я вовремя вспомнил, что шевеление плечами вызовет лишнюю боль, и ограничился еле заметным кивком. Длинноволосый убрал посудину.

— Аглис меня задери!

Разумеется, кости лежали так, как им и положено. Положено их создателем, разумеется. Мной, то бишь. Причем, по странной случайности своим расположением и в самом деле напоминали фиалку.

Муть из обращенных на меня темных глаз мигом испарилась, но лучше бы этого не делала: взгляд надзорного стал глубже, зато приобрел мерзкую вязкость.

— Но ведь это не все?

— Что значит, «не все»?

— Ты сказал «просто встряхнуть»… А если встряхнуть не просто?

Не позволяю улыбке забраться на губы. Изо всех сил держу внутри. Ай да наживка получилась! Карп уже заглотил крючок по самые жабры, а просит еще и еще… Что ж, дело сделано. Черное или светлое? Решать судьбе.

Осторожно замечаю:

— Можно выбросить и кое-что получше «луга».

— Насколько лучше?

— Настолько, что бросок сразу завершит партию.

Надзорный произвел в уме нехитрые расчеты:

— «Солнцестояние»?

— Именно.

— И как его выбросить?

— Придется немного потрудиться. Во-первых, когда сложите кости в стаканчик, все они должны смотреть на вас черными либо белыми боками. Затем нужно, чтобы они сделали семь с половиной кругов по стенкам стаканчика, потом дружно ударились о дно и сразу же легли на стол.

— Семь с половиной кругов? — В голосе длинноволосого послышалось сомнение. — Именно столько?

— Не больше и не меньше. Если хотите получить желаемое, конечно.

— Семь с половиной, — Он задумчиво ссыпал кости в кружку. — Семь с половиной…

Для умелого игрока поставленные условия отнюдь не были невыполнимыми. При удачном стечении всех обстоятельств. Посчитать обороты и остановиться несложно, только… Есть одно «но». Каковы должны быть эти самые круги? Стаканчики для игры хоть и похожи друг на друга, как братья, но близнецами никогда не были и быть не могут, хоть и выходят из рук малого количества мастеров: какой-то получился ровнее, какой-то оказался кособоким, когда дерево подсохло… Да и в размерах может быть незначительное, но отличие.

Человек из Плеча надзора разбирался в правилах игр и игровых инструментах не хуже меня, потому задал разумный вопрос:

— В любом стаканчике?

Можно было беспечно заявить: «Ну конечно!» и… Получить по шее, в самом лучшем случае. Если какое-то действо не управляется магией, а следовательно, не способно совершаться каждый раз с неизменным результатом, оно существенно зависит от реалий окружающего мира — сию нехитрую истину знает любой выпускник Академии, а надзорные обязательно проходили обучение основам магии. Чтобы уметь различать ее применение.

— Не совсем.

Веки длинноволосого дрогнули, расслабляясь: я прошел проверку. Теперь можно спокойно делать следующий ход. Или, сообразно обстоятельствам разговора, бросок:

— Вам нужно будет попробовать. Приноровиться. Возможно, потребуется увеличить число кругов.

— Или уменьшить?

Последняя попытка подловить меня на вранье? Не выйдет.

— Увеличить.

— Уверен?

Не отвечаю, принимая вид оскорбленного достоинства. Почему-то именно такое поведение окончательно убедило надзорных в моей искренности. Или хотя бы в том, что о главном я рассказал без утайки, а если имеются другие секреты, то они слишком мелки, чтобы принимать их во внимание… Действительно, мелки. Крохотны, как песчинки. Как одна-единственная песчинка. Но именно она, попав в сапог, способна превратить ходьбу в пытку, не правда ли?

— Кто разрешил вам войти сюда?

Оборачиваемся, все трое. Надзорным это сделать существенно легче, нежели мне, учитывая рану и то, что сижу спиной к двери. Можно было не оборачиваться, но есть такое чувство — любопытство… Именно ради удовлетворения оного я поерзал пятой точкой по сиденью стула, разворачиваясь в сторону двери. И не пожалел, потому что картинка моему взгляду открылась презабавнейшая.

В дверном проеме стоял молодой человек, о возрасте которого можно было сказать лишь одно: прошедший совершеннолетие. Но указанный вывод возникал в сознании исключительно благодаря бляхе со знаком Плеча опеки, свисающей с цепочки на поясе пришлеца. Во всем остальном незнакомец выглядел сущим ребенком: невысокий, по-птичьи хрупкий, с роскошной гривой густых и торчащих в стороны иссиня-черных волос, которые в сочетании с длинным горбатым носом и темными, чуть навыкате, глазами позволяли с легким сердцем дать парню прозвище Галчонок, а темно-серая одежда — полуформенная, полудомашняя, только усиливала сходство с птицей. Но взгляд вечно деловитой галки обычно внимателен и испытующ, а взгляд вошедшего в комнату человека светился неподдельным раздражением. Почти горел. Гневом, который, тем не менее, вызвал у надзорных не настороженность, а усмешку.